Вот где разгулялась фантазия режиссера: Более странного спектакля вы еще не видели😍😍

ГДЕ ТЕПЕРЬ КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ.

Невероятная история о его несчастной любви, предательстве собственной дочери и ядерной зиме на планете Земля.

Более странного спектакля я, пожалуй, еще и не видела. Вот где разгулялась фантазия режиссера, так это на опере «Кащей Бессмертный», поставленной Татьяной Саввиновой по мотивам русской народной сказки и показанной в минувшее воскресенье в Государственном театре оперы и балета им. Д. К. Сивцева-Суорун Омоллоона. Живёт этот спектакль без малого семь лет: его премьера пришлась на весну 2016 года, хотя, по идее, сезонная пора спектакля — глубокая осень. Да и сейчас — за окнами глухой туман.

Трудно сказать, на какую возрастную категорию он рассчитан: если на детей 6+, так шибко уж мрачный. Столько жути даже в нижнем мире спектакля-олонхо не наберётся. В олонхо если и страшно, то это — страшно интересно. Здесь иная картина.
Кащеево царство, по сути, находится не в нижнем мире, не под землей. В русских сказках оно вполне себе на земле, «в тёмно-синем лесу, где трепещут осины, где с дубов-колдунов облетает листва…». А тут и леса-то не видать.
Страшно в царстве Кащеевом, да. Страшно, и ничего не видать: на сцене темно, а откуда-то источается ядовитый фиолетовый свет. Явно дело происходит в межпланетном пространстве. А ещё и сцену по бокам на треть перегородили тёмные стены, так что центральная часть сцены зрителям, что сбоку, не видна. И когда там появляется Кащей с золотой статуэткой-мимансом с золотой же боеголовкой в руках, они догадываются об этом по его голосу. Весьма приятному, между прочим, потому что принадлежит он Николаю Попову.

Но вначале всем отчётливо видно, как к странной геометрической конструкции красного цвета жмётся Царевна. Больше ни к чему не прижмёшься — никакой растительности, никакого тепла и земного уюта. Она, бедняжка, жалуется: «Дни без просвета, бессонные ночи…Вянет краса моя в тяжкой неволе». И это понятно — поживи-ка в таком ужасе: «Бьюсь и томлюсь я в плену у Кощея…».
В роли Царевны-ненаглядной красы выступает Прасковья Герасимова, облачённая в белёсый мешковатый прозрачный костюм с капюшоном. И в леггинсах. Но и дальше нигде — не ждите! — прекрасного платья у неё не появится. Царевич, видно, любит её такой, какая есть — за красоту души.
Зовёт, зовёт к себе Царевну Кащей — не откликается. Тогда он является к ней сам. Что и говорить, художник и гримёры над ним поработали здорово. Не узнать. «Горюешь всё? Тебе пристали слёзы!

Поплачь, поплачь — люблю на них смотреть!» — заявляет он ей.
Хоть он жесток и страшен — скелет ходячий, а всё же внимает мольбам показать ей Царевича. Вносят огромное зеркало, и видит в нём Кащей свою погибель. А из тех тёмных стенок, что на полсцены, и изо всех щелей вылезают черепа, и их так много, что трудно сказать, то ли это те, кого Кащей погубил, то ли это призраки его собственной кончины — искатели смерти седого злодея. И так страшно, а еще и напустили дымовую завесу, и вращающиеся прожекторы на заднем фоне бьют прямо в цель, ослепляя зрителя мощным направленным на них солнечным светом. Ужас, да и только. Глазам больно. Что и говорить, картина пренеприятная.

Наконец, на сцену врывается лучистое светлое пятно: это Александр Емельянов на самокате в образе Бури-богатыря с длинными и светлыми развевающимися за спиной волосами. Зритель сразу как-то оживляется, веселеет — любим мы всё-таки, чтобы ветер в лицо. Но он быстро укатывается за кулисы: как никак, буря!
Во второй картине на фоне мрака появляется красный диван — именно на нем дочь Кащея — а это действительно, прекрасная Кащеевна, по признанию самой Царевны, дева красоты чудесной — будет соблазнять ослеплённого её красотой Королевича.
«Настала ночь, затих ветерок,
Благоуханный мрак кругом разлит… Близок час!» — в роли Кащеевны выходит Мария Михайлова, одетая в шикарнейшее чёрное платье, расшитое блёстками и серебром, выгодно подчеркивающее белизну нежной кожи. А за ней тянется длинный цветочный шлейф.

Королевича играет красавец ей под стать Юрий Баишев, облачённый в космический серебристый костюм. Его брюки пошиты в форме галифе — намёк на то, что он межгалактический воин и прекрасный ликом витязь.
Вначале он полон решимости, но:
«Глухая ночь, дороги дальше нет.
Где я?… Я слышу птицы крик, и волн прибой шумит… Люблю мою царевну! Ничто не страшно мне… Кащея смерть найду!» — и одевает противоковидную маску.
Появляется Кащеевна, невероятно обаятельная и очень заботливая: «Вижу я, с дороги ты устал, присядь, присядь!»

Дева красоты чудесной опаивает его из своего золотого кубка, ложится с ним на красный диван и закидывая на него свои прекрасные ножки. Витязь пленён её чарами и пьянён. Его взор затуманен. Томно лаская ножку в чёрном чулочке, он тает: «Я твой!.. Томление сладкое проникло в душу… Слабеют силы…». И — закрывает глаза.
Только он засыпает — как красавица заносит над ним один из своих зелёных мечей: «Твой час настал, прекрасный витязь!»
Но Королевич так хорош, что она не в силах снести с плеч эту великолепную голову и останавливается, чтоб ещё хотя б на миг полюбоваться его красотой. Тут врывается на самокате Буря-богатырь, и Королевич вспоминает, что у него есть любимая.

А любимая… — глазам не верю! — в смирительной рубашке. Королевич освобождает любимую Царевну, распутывая сомкнутые на её спине завязки. На сцене — семь красных стульев.
«Ты завлекла порой ночною в свой сад таинственный меня… Чтоб я невесту позабыл!» — упрекает Королевич Кащеевну, которая вдруг появляется на пути у влюблённых. «В моих объятьях жарких вечно счастлив будешь, витязь!» — манит его к себе сама потерявшая от его красоты голову дочь Кащея. Она готова предать ради него отца. Но нет, теперь эта несчастная Царевичу не нужна.
«Прекрасный, чудный витязь, прощай! Любить я буду вечно, и вечно плакать буду я…» — плачет прекрасная Кащеевна, и семь красных стульев взмывают вверх. Что это, как не вознесение Кащеево? Исчезает и едва различимая в темноте золотая статуэтка-миманс, взмахивая гибкими руками-крыльями. А это тоже смерть Кащеева?

«Конец злому царству!» — торжественно провозглашает хор. Наконец, появляются люди, пробивается свет, потихоньку приходит в себя витязь со своей невестой. «О, красное солнце, свобода, весна и любовь!» — звучит гимн светлым силам.
Восторженными аплодисментами и возгласами «браво» награждают зрители счастливый финал, особенно хлопают Кащеевне — очень уж она хороша, хоть и дочка Кащея. Ну а когда появляется дирижёр, а это был Артём Быстров, зал взрывается, благодаря его оркестр за чудесную музыку.
Такая вот фантастическая интерпретация оперы с фиолетовым светом и красными стульями, навеянная туманным воскресным вечером в зимнем Якутске.