Виктор Николаевич НЕГНЮРОВ, ветеран труда, отличник сельского хозяйства республики, награжденный почетным Знаком «Гражданская доблесть», по образованию ветеринар, более сорока лет работавший руководителем мясокомбината Орджоникидзевского (сейчас Хангаласского) района, понял, что теряет зрение ровно четверть века назад.
Сейчас он не видит совсем, живет один, может неплохо обслуживать себя в быту, ориентироваться в знакомом пространстве. Накануне Международного дня Белой трости я у него в гостях. Мы сидим на его кухне, он рассказывает о себе, а я думаю, как, наверное, тяжело человеку, в прошлом очень активному, общительному и жизнерадостному, жить вот уже двадцать лет в кромешной тьме.
— Мне 79 лет, и в жизни мне довелось быть и зрячим, и слабовидящим, и слепым, — начинает он свой рассказ. — Сейчас я вижу световое пространство с расплывчатыми, бело-серыми пятнами. Жизнь моя разделилась на три части: «зрительная», «слабовидящая», «незрячая». Я всегда был физически крепким и сильным, неплохо ходил на лыжах, плавал, подолгу находился в лесу, рыбачил и охотился. Память моя прочно держит картины детства, ранней юности, молодости. Будто и сейчас я вижу клин журавлей, улетающих к югу, сентябрьский лес, подернутый багрянцем, уток, взлетевших из-за камышей с озерной заводи. Особенно остро встают в моей памяти картины прожитой жизни с моей супругой Розой и моими детьми Альбертом и Леной, взросление детей, радостные моменты, связанные с рождением внуков. Цветным видео видится мне вереница событий прошлых лет.
Виктор Николаевич переводит дух и продолжает рассказ, и я, чувствуя, что ему хочется выговориться, не перебиваю.
— Слепота надвигалась незаметно, словно подкрадывалась ко мне исподволь. Читая газеты, я замечал, что строчки стали исчезать, наплывать одна на другую, предметы теряли свои очертания, краски угасали, сливаясь в сплошную темную пелену. При резкой смене света мне надо было постоять, чтобы глаза привыкли к темноте или яркому свету. Находясь на месте, я неплохо мог различать идущих людей, машины, но стоило мне начать двигаться, как картина резко менялась: все движущиеся предметы я не успевал схватывать, начинал пошатываться, спотыкаться, натыкаться на что-то.
Он, конечно, понимал, что теряет зрение, но пытался убедить себя в том, что просто недостаточно сосредоточен, внимателен, убеждал себя, что все обойдется, и как мог, боролся с болезнью. Однако болезнь прогрессировала… Вскоре, после нескольких неудачных операций на оба глаза, зрение резко стало хуже, и наступила темнота.
— Спасибо моей супруге, моим «глазам, рукам и ногам», только благодаря моей Розе, я научился жить, ничего не видя. А вот уже шесть лет нет и Розы. Спустя годы я научился самостоятельно передвигаться, занимаюсь физическими упражнениями, стараюсь, как можно больше двигаться по дому, летом – на даче. Что интересно, со временем пришли определенные навыки, развились осязание, слух, память. Я думаю, что при встрече со мной люди испытывают жалость, беспокойство, дискомфорт, от этого мне самому становится не совсем комфортно. Мне очень помогает поддержка друзей и родственников, так же как и раньше, мы общаемся, вспоминаем молодость, радуемся успехам своих детей и внуков. Вообще поддержка родных, близких и друзей — очень важный фактор, для меня это особенно важно. Особенно сейчас, когда я остался без своей половинки, без моей Розы. Хорошо, что есть дети и внуки. Жизнь идёт своим чередом, у меня появились и правнуки.
— Какими Вы их себе представляете?
— Я представляю их себе только по рассказам детей. Спрашиваю о цвете их волос, глаз, форме носа, ушей, какие у них руки и ноги, трогаю их и мысленно представляю их себе. Так жаль, что не могу их видеть, наблюдать, как они растут, меняются, на кого похожи…
— У Вас так чистенько, уютно, на плите что-то варится… Как Вам удается обходиться дома одному?
— Раньше я очень любил проводить время на кухне у плиты, и сейчас люблю готовить. Коронное мое блюдо — это винегрет, его очень любит моя дочь. Говорит, что никто больше такой вкусный салат не готовит. Вообще готовлю себе сам. Лена делает заготовки из овощей на зиму, полуфабрикаты на каждый день: пельмени, тефтели, котлеты, мне их проще готовить. По выходным (конечно, по возможности, все работают) устраиваем семейные обеды или ужины с приготовлением любимых блюд. Я по жизни люблю чистоту в доме. В своё время мама, она была врачом, приучила меня к чистоте, да и Роза моя любила, чтоб в доме было уютно и чисто. Я практически каждый день делаю влажную уборку, это для меня то же, как и занятия физкультурой, генеральную уборку могу сделать сам, но в основном это делает все же дочь. И другие дела по хозяйству, посложнее, конечно, на ней.
— А как с общением? Хватает?
— Раньше мы с Розой жили очень активно, дом всегда был полон гостей, мы выезжали с друзьями и всей семьей на природу, по ягоды, грибы, отдыхали на реке. Я и сейчас очень люблю выезды на отдых, шумные праздники, до пандемии мы с дочерью часто ходили в театр, на спектакли, концерты. Так как у меня много друзей и родственников, они приходят в гости ко мне, приглашают меня на свадьбы, юбилеи, дни рождения. Сейчас общения, конечно, не так много. Родные и окружающие меня люди искренне желают мне здоровья, терпения, бодрости духа, я очень хорошо чувствую это, поэтому опускать руки и унывать не имею права.
Он угощает меня смородиновым вареньем с дачи, охотно делится своими новостями, прогнозом погоды на завтра, рассказывает, как любит слушать аудио книги, которые дочь берет ему в Республиканском обществе слепых, радио и телевизор, называет любимые передачи и их редакторов, даже помнит их постоянных гостей.
Незрячий, лишенный радости видеть окружающий мир, родных людей, он сохранил свое доброе отношение к людям, любознательность и оптимизм, и уже это вызывает уважение.
— Спасибо за беседу, Виктор Николаевич! Вы – молодец! Здоровья Вам и оптимизма! – говорю я на прощание.