«Язык есть дом бытия.
В жилище языка обитает человек.
Мыслители и поэты — обитатели этого жилища.
Их сфера — обеспечение открытости бытия,
насколько они дают ей слово в речи, тем самым сохраняя ее в языке»
Мартин Хайдеггер
Так считает немецкий философ Мартин Хайдеггер в своей герменевтической онтологии. Многое сказано в данной фразе. В свернутом виде дающей философское решение проблемы деградации и исчезновения национальных языков. Ведь если нет разгорающегося прометеевского живого пламени культуры, развернутого на определенном национальном языке, то и не будет существенного эффекта в сохранности языка. На каком языке массово люди бытийствуют, тот язык сохраняется. Центрированность на экзистенциальной потребности человека должна быть учтена в практике востребованности национального языка, испытывающего деградацию.
Язык — живая, развивающаяся система. У нее есть память, сознание, в ней закодированы в символах когда-либо произошедшие в культуре акты понимания, другими словами — акты бытия. Через язык человек исполняет главное философское предназначение в жизни — «пребыть, сбыться в полноте бытия». И если язык не предоставляет такой возможности сбыться в определенных формах культуры, испытать что-то новое или утраченное, то язык перестает выполнять важную функцию — организацию феномена человека. Это путь к деградации и исчезанию бытия, а значит символического сознания. Последнее и приводит, по мнению философов, к утрате языка.
Тот язык, который в свою очередь, интериоризирует ситуацию бытия, остается устойчивым, живым и функциональным. Эти непростые на слух читателя философские посылы вполне тривиально присутствуют в жизни. Их можно проиллюстрировать примерами с включением в язык множества технических терминов, внедренных в русский, да и якутский язык на волне современной цифровизации и сферы бизнес-услуг нашей жизнедеятельности. Например, стали широко употребимыми термины: «дигитализация», «флэшка», «софт», «онлайн», «хакер» из сферы информационной, а из сферы бизнеса — «модератор», «коуч», «тренинг», «флипчарт», «эйчар-менеджер», а в обыденности частоупотребимыми стали «имидж», «шопер», «бутик», «клатч» и т.п. Их закрепление в русском и якутском языках означает лишь то, что нас опередила инокультурная первичность, выработавшая впервые эти понятия, закрепившие за собой акты бытия, ставшие не столько понятиями-жаргонизмами из определенной социальной группы, но обеспечившие себе в силу эффекта массовой информации всеобщую универсальность. То есть через них современное общество обретает бытие.
Исправить это можно, на первый взгляд, как жесткими ограничительными мерами, которые уже кем-то предложены, так и мягкими, одновременно сложными, но продуктивным — онтологическими приемами, дать бытие через органичные термины собственной культуры. Если в первом случае люди сбываются через иностранные языковые оригиналы, то во втором, они должны начать сбываться через самобытные аналоги. Но как видим их почти нет. Культурная первичность в этом плане и способность широко распространить вводимую терминологию через массовую культуру с мощной инфраструктурой средств массовой информации, играет важнейшую роль.
Так изменяется национальный язык — живая система, органично сориентированная на феномен бытия. Трудно сказать, что она развивается для той культуры, которая заимствует новую терминологию. Скорее она деградирует в своей онтологичной первичности. Чтобы язык по-настоящему развивался — должны укрепляться нужные языковые формы-оригиналы, через которые обреталось бы бытие. А для этого нужна полноценная пионерная аутентичная творческая культура, обслуживающая бытие.
Есть ли у нас такая культура? Поэтому как российская культура, так и для нас северян, культура должны обрести новое качество — качество пионерной культуры. Для многонациональной культуры страны, в каких-либо определенных областях культурного производства.
Де-факто подобное и произошло в глобальной культуре. Пионерные культуры породили универсальную, принятую везде терминологию. “Предапрте”, «от-кутюр» пришли к нам из Франции, законодательницы моды в определенный исторический промежуток времени. Целый пласт универсальных научно-технических терминов — английского (латинского, греческого в своем основании), французского немецкого происхождения. Есть и слова русского языка, ставшие универсальными — «спутник», «борщ», «товарищ», «тройка», «дача», «царь», «казак», «интеллигенция», «бабушка», «мамонт», «соболь». Здесь, в силу сложившихся российских культурно-исторических особенностей, той самой культурной первичности и доминанты, эти термины и стали всеобще универсальными, через которые иностранец пропитывается уникальным способом бытия, присущим русской культуре.
Прецедентами якутских слов, ставших международным брендом, становятся такие термины как синтетический термин, объединивший русское и английское слова: «мас-рестлинг». Интересен в этом плане опыт исследователей Академии наук Республики Саха (Якутия), в частности И.С. Павлова, которые на открытии мирового уровня о строении хобота мамонта, предложили назвать найденное и функционально идентифицированное ими расширение для зачерпывания снега зимой, якутским термином «ытыс», в переводе на русский означающего «ладонь» (https://youtu.be/1KSSaA90TVc). Есть такие прецеденты в самом якутском языке. Смотрите наш подкаст проблеме называния якутского зимнего жилища (https://youtu.be/DJeQvOzk3D4).
Практика культурной первичности становится актуальной по двум причинам — идентификационным и онтологическим. Первое актуально с позиции культурной идентификации, заявки культуры на свое достойное место в мировом сообществе. Для немногочисленных по количеству этносов, это наиболее важно. Само осознание культурной продуктивности и уникальности является важным условием культурной устойчивости, в том числе национального языка.
Итак, важна первичность или пионерность творческой национальной культуры, обретающей через что-либо бытие, по крайней мере в каких-то областях. Например, для якутской культуры такими международно принятыми терминами могут стать слова якутского языка, языков коренных малочисленных народов Севера, связанные с культурой Холода, «северных», холодовых (криогенных) технологий, северного хозяйствования, северного животноводства, морально-нравственными и экологичными установками северных культур, закодированных в их социальных и культурно-генетических кодах. Они должны стать универсальными, первичными вещами-пониманиями, через которые мировая общественность будет обретать бытие, впервые что-то видеть и понимать о мире. Здесь большая работа как лингвистов, так и всей цепочки трансляции якутской терминологии в универсальное обращение. Удачный опыт пока невелик и спонтанен, на уровне изобретений северных культур, который бы не реализовался без упомянутой цепочки трансляции мировому сообществу. Провели первый чемпионат мира по «Мас тардыһыы» — случился опыт закрепления половинчатого гибрида «мас-рестлинга», «вывезли» театральные постановки эпического сказания саха Олонхо на мировую сцену, и вот закрепилось в театральном мире понятие «Театр Олонхо», подобно «театр комедии дель арте», «Пекинской оперы». Игры «Дети Азии» можно было тоже постараться обыграть подобно «Олимпийским Играм» (греч. Όλυμπος, О́лимбос).
Нужно снова учесть, что тотальное присутствие определенного национального языка в многонациональной стране невозможно. Однако необходимость занять определенную культурообразующую нишу-идентичность жизненно важно для культуры и ее духовного носителя — языка. Это можно осуществить на ренессансном подъеме национальной культуры, который мы наблюдаем в последние десятилетия в профессиональном искусстве Республики Саха. На волне этнокультурного ренессанса активно утилизируется символизация в культуре в сфере креативных индустрий, в том числе IT-технологий. За авангардной культурой, выраженной искусством, постепенно приходят широкие хозяйственные практики, наука, спорт и многое другогое, реализующие потенциал этнокультурного капитала.
В комплексе мер сохранения живучести языка через обретение бытия, стоит высококачественный перевод на якутский язык мировой литературы и философских работ современных авторов и классиков. Эта переводческая работа должна дополнять апеллирование к якутской литературной классике ее основателей, максимально приближенной к вторичному мифопоэтическому символизму культуры саха. Этот симбиоз современности и классики важен для саморазвития молодежи, осваивающей модерн и домодерн своих исконных эпических традиций.
Таким образом, с позиции философии языка и герменевтической онтологии М. Хайдеггера, важна языковая освоенность аутентичных для Севера и Арктики культурных ниш. Эти ниши буквально должны быть оккупированы национальным языком. Этому языку должно быть дано право «первой ночи» освоить те или иные культурные формы, институты и практики. Освоенность заключает в себе акты самобытия или, в свернутом виде — символические конструкты — не распакованные акты понимания, кристаллизовавшиеся в вещах и вербализованных символических конструктах сознания. Последнее, для понимания, в массе присутствует в раннехристианской традиции, записанной символическими конструктами как: «верую ибо абсурдно», «ходить по воде», «подставить другую щеку», «первородный грех», «Христос» как символ чистого страдания и т.д. Есть такие символические конструкты языка в философии: «жизнь есть смерть», «день есть ночь», «война — мать всего» Протагора, «все есть страдание» Будды, «познай самого себя» Сократа, «врожденное знание» Декарта и т.п.
Живая культура, разворачивающаяся в языке, обретает бытие, оставляя после себя определенные культурные формы. Такие формы должны присутствовать во всех или, по крайней мере, ключевых для «подпитки» самого языка сферах современной культуры и социальных институтов. Язык сохраняет свою функциональность, когда формы культуры «обслуживаются» языком, внедренным в него символическими конструктами сознания. На Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Функционирование государственных языков республик Российской Федерации: состояние и перспективы», приуроченной 30-летию Академии наук Республики Саха (Якутия) прозвучала в кулуарах важная идея, высказанная действительным членом Академии наук Якутии А.И. Матвеевым о том, что главное условие сохранности языка — создание среды для общения на национальном языке. Этой средой могут быть определенные, как мы отметили, пионерные сферы культуры, «первично» обслуженные национальным языком. Здесь еще много о чем можно поговорить и подумать, как органично создавать такую среду, что уже из многого есть и что еще можно попробовать сделать. Этим сегодня занимаются в Центре изучения и сохранения родных языков при Академии наук Якутии.
В современной ситуации очень узкая прослойка культуры «обслуживается» якутским языком с глубоким символическим, читай метафизическим наполнением. Это искусство, ритуальность различных обрядовых традиций. Разговорная обыденность — «слабейшая» форма для символической представленности культурных явлений в языке, деградация там происходит максимально быстро, заимствуя терминологию других языков и жаргонных средств и даже структуру иного, обычно, русского языка. Часто в современном говорении на якутском языке, мы калькируем подсознательно структуру русского языка, его привычных оборотов и метафор, не говоря о терминологии. Поэтому появляется эффект «русскоязычного звучания» языка саха, даже в поэтических текстах якутских музыкальных произведений. Все дело в том, как мы указали выше, калькируется то, что «есть под рукой» — символизированный относительно сознания русский язык, вобравший, по крайней мере, в свернутом виде акты самобытия. Вместо этого, молодежь в таком процессе должна подсознательно калькировать основу якутского языкового строя, который должен оказаться «под рукой». А для этого должны существовать примеры — прежде всего литературные, если не из классики, то современной литературы, переводной на якутский язык современной литературы. Вы чувствуете, как сильно, ярко и красочно звучит якутское выражение в органичной среде — якутском селе, и как оно блекнет в среде городской, у которой свой аппарат культурной первичности. Нужны среды — культурные ниши и сферы первично обслуженные якутским языком. Сильными формами культуры для символической представленности языка остаются метафизика религиозных представлений, философия, как уже отметили выше — искусство, образование и наука.
Бытие должно быть «упаковано» в формы культуры, «обслуженные» искомой сохраняемой языковой средой. В традиционном обществе языковая среда обслуживала главную форму производящей и хозяйственной культуры Севера и Арктики, наполненную символической метафизикой религиозных мифологически конципированных представлений, закрепляющих и сакрализующих данные хозяйственные занятий. Этим занятием, как известно, было животноводство — табунное коневодство, скотоводство и оленеводство. Мифологические божества пантеона богов были «ответственны» за то или иное хозяйственное занятие и люди «отвечали» ритуалами и обрядами за него перед этими богами. «Заснувший» символизм традиционной культуры в современной ситуации определен именно как «заснувший», потому как привязан к этим исконным хозяйственным занятиям, объективно отдалившихся сегодня как от селян, так и конечно же горожан.
Бытие в языковой среде, читай символизм сознания и понимания в языке, таким образом, обретает бытие лишь в наличествующих в современном мире формах культуры — жанрах искусства — литературе, драматургии, театре, иногда кинематографе. Их роль значима в той мере, если там скрыт огонь бытия, другими словами, животворящей культуры, дарующей чувство полноценного существования человека. Отсюда и задачи современного искусства, разворачивающего самобытие этнической культуры на национальном языке.
Феномен якутского языка XIX века, как аналога французского для Европы и России прошлого, как главной коммуникативной языковой среды в Якутии исторического прошлого, был обозначен статусом «обслуживающего» не просто быт, но символизм социального бытия, возникающего по поводу традиционных хозяйственных занятий и соответствующих социальных связей. Потому без него жизнь в Якутии исторического прошлого представить было невозможно.
Таким образом, вопросы сохранения языка поистине многогранная проблематика, в которой задействованы все социальные сферы и институты, включая науку, образование, производство и искусство.
Этнос и его культура представляются бытием, рожденным метафизично, через сопряжение с символами, которые укореняются ритуалами — своеобразными «мышцами» культуры, которые в совокупности образуют «тело» этноса, его социокод и ментальный строй, привязанные к традиционным хозяйственным занятиям и связанные воедино языком. «Костным остовом», как становится понятно из логики повествования, становится мифологический спектр аутентичных этнических символов культуры. Упакованное в миф «отрывание» от природного, формировало человеческое достоинство, его нравственный стержень.
Понятно, что «выживаемость» этнического в наши дни культурной ассимиляции, обеспечена продуктивностью и сохранностью символического спектра в реально практикуемых формах современной культуры. «Выживаемость» национального языка напрямую связана с реальной функциональностью этносимволического в современной культуре. Без этого язык будет растворяться иноязыковыми включениями, упрощаться и постепенно исчезать.