За последние несколько лет число врачей-онкологов в Якутском онкодиспансере выросло почти в 4 раза. И это не единственная примета перемен, что происходят сегодня в онкослужбе региона.
Почему профессия онколога все более популярна у молодежи, стремящейся посвятить себя медицине? И чем возможности онкологии XXI века отличаются от тех, что были еще лет 50 назад? Рассказывает главный врач Якутского республиканского онкодиспаснера, хирург-онколог высшей категории Татьяна Николаева.
Я б в онкологи пошел…
Если еще каких-то 20 лет назад на пике популярности у выпускников школ были профессии экономистов и юристов, то сегодня их все увереннее теснит медицина. Причин тому много. Одна из них – борьба с пандемией, благодаря чему труд медиков вновь оказался там, где и должен быть: в эпицентре общественного признания. Общие тенденции не обошли стороной и онкослужбу. В кабинет главного врача ЯРОД сегодня нередко заходят начинающие медики с одними и теми же словами: «Хочу у вас работать…»
- Татьяна Ивановна, дефицит онкологов долгое время был одной из самых «бородатых» проблем онкослужбы Якутии. Их не хватало не только в районах, но даже в Якутске. И вдруг – такой рост. Что сегодня мотивирует тех, кто выбирает вашу профессию?
- Думаю, дело в том, что онкология, наконец, получила то внимание, которое заслуживает. О ней сегодня много говорят. О тех возможностях, которые она получила в последние годы благодаря государственной поддержке. О новых методиках диагностики и лечения, которые предлагает медицинская наука. О новациях, которые мы внедряем. А молодым это всегда интересно.
К тому же и сама онкослужба стала более открытой в информационном плане. Когда в 1996 году после окончания медицинского факультета Якутского госуниверситета меня распределили врачом онкологом, я, признаться, не знала о нем почти ничего. А сейчас все, чем живет онкослужба, — в открытом доступе: на сайте, в наших социальных сетях и т.д. Молодые видят: она бурно развивается, строится онкоцентр. Значит, есть перспективы для профессионального роста. - А вы принимаете всех?
- Скажу так: даже если к нам попадет случайный человек, долго он у нас не задержится. Онколог – особая специальность. Здесь нужно быть очень искренним и образованным во многих вопросах. Ведь у пациента может быть не только рак, но и другие хронические заболевания, а значит, лечение должно быть комплексным. Вот почему онкология – это как бы содружество, симбиоз многих медицинских специальностей: хирургии, терапии, неврологии и т.д. А хороший онколог обязан все это учитывать.
И конечно, он обязан быть прекрасным психологом, умеющим не только сопереживать пациенту, но и правильно разговаривать с ним и его родственниками, настраивая на борьбу с болезнью. А это не всегда легко. А если это хирург-онколог, то он должен быть еще и физически выносливым – ведь операции порой длятся по 8-10 часов… Хирургическое лечение в онкологии отличается от операций общего профиля, так как сопряжено с большим объемом удаляемых тканей, необходимостью проведения расширенных операций. Случайные люди такой нагрузки не выдерживают. Остаются те, у кого горит сердце, кто действительно хочет помочь.
Но, знаете, таких немало. Несколько лет назад на базе нашего диспансера в содружестве с Медицинским институтом СВФУ им. М.Аммосова мы открыли базовую кафедру по онкологии – растим будущие кадры. Так вот отсева за эти годы почти не было. Значит, в онкологию люди идут целенаправленно.
«Сканируя» опухоль кончиками пальцев
Ее собственная история прихода в профессию, кстати, тезис о неслучайности полностью подтверждает. Случайно попав в онкослужбу, и пережив все то, с чем сталкивается здесь любой врач-онколог, расстаться она с ней так и не смогла.
- Татьяна Ивановна, чем она вас так зацепила?
- Это сложно объяснить в двух словах. На государственном распределении после окончании медфака ЯГУ меня направили работать детским онкологом. Что это за специальность, с чем придется столкнуться, я не знала. На тот момент для здравоохранения Якутии детская онкология была специальностью новой, хотя потребность в ней зрела давно.
И вот, начав работать в хирургическом отделении ЯРОД, я параллельно вела детей с онконедугами. Это оказался серьезный жизненный опыт: не только в профессиональном плане, но и человеческом. Когда болеет взрослый – это одна грустная история. Но когда от рака страдает ребенок – это трагедия, помноженная на страдания всех его родных. Психологически это выдержать очень нелегко.
Да, был период – и теперь я знаю, что через него проходят многие онкологи, когда отчаянно хотелось уйти. Это случается, когда ты видишь много запущенных случаев. Когда понимаешь: таким больным уже не помочь. В эти минуты хочется все бросить и заняться чем-то другим.
Однако примерно в то же время – а это было уже через несколько лет после начала работы в онкодиспансере, у меня произошла целая серия знаковых встреч. Это были мои первые больные, которых удалось спасти. И которые не просто выжили, а жили полной жизнью…
Они подходили, обнимали, благодарили. И я поняла: надо продолжать. Да, пусть удается помочь не всем, но кто-то же должен это делать! И я осталась. - Придя в онкодиспансер в 1996 году, вы застали, наверное, один из самых тяжелых его периодов: 90-ые годы. Не хватало медикаментов, инструментов, лекарств. Чему они вас научили?
- Да, вспоминая, как мы работали тогда, иногда сама себе не верю. У меня очень маленький размер перчаток– 5,5. Ни у кого, по-моему, такого больше нет. А в 90-ые чаще всего нам доставались медицинские перчатки только 8 размера. Чтобы они не сваливались, мне их натягивали почти до подмышек и подвязывали бинтом. В итоге к концу операции межпальцевых промежутков я не ощущала.
Оборудования почти не было. В операционном зале стоял операционный стол с механическим управлением, наркозно-дыхательный аппарат РО-6, напольная лампа и электрохирургический аппарат ЭХВЧ-100. Все! И на этом выполнялись операции на легких, желудке, кишечнике, почках, молочной железе, органах малого таза, костях и мягких тканях…
Шили хлопчатобумажными нитками, которые покупали в магазине «Ткани». Затем их сами стерилизовали. Словом, это была в полном смысле рукотворная работа, полностью зависевшая от умения и мастерства хирурга. - Операции шли тяжелее?
- Конечно. Из-за отсутствия необходимого оборудования нужно было стараться избежать большой травматизации во время операции, регулировать, чтобы не было кровопотери… Но и тогда наши хирурги-асы, мои учителя в профессии и жизни — Георгий Петрович Упхолов, Татьяна Афанасьевна Мигалкина – проводили уникальные операции, делали почти невозможное…
Да, у нас многого не было, но, знаете, благодаря этому мы многому научились. Не имея возможности рассмотреть во время операции опухоль, расположенную глубоко, при пальпации я научилась как бы «видеть» ее кончиками пальцев – настолько развилась тактильная чувствительность. Как она выглядит, как лежит, прорастает в сосуды или нет…
Так что во многих отношениях это была бесценная школа. И ее уроки мне очень пригодились потом: и когда я уже возглавляла хирургическое отделение онкодиспансера, и когда работала заместителем главного врача ЯРОД по лечебной части. Такой опыт в учебниках не почерпнешь.
Почему в Якутию едут лечиться от рака?
Об этом мало кто знает, но сегодня лечиться от рака в Якутию приезжают из других регионов. Новые технологии, что в ЯРОД интенсивно внедрялись в последние годы, постепенно выводят республиканский онкодиспансер в число ведущих профильных клиник страны.
- Татьяна Ивановна, какие направления, реализованные в ЯРОД, вы считаете особенно перспективными в будущем?
- Один из главных наших прорывов последних лет произошел в хирургическом лечении злокачественных новообразований. А возможным он стал благодаря технике, что мы получали в последние годы. Тем инструментам, тому оборудованию, которые позволяют проводить высокотехнологичные операции любой степени сложности.
Прежде всего, речь о малотравматичных видеоэндоскопических операциях, когда инструмент через небольшие разрезы вводят в грудную или брюшную полость, область малого таза и пр., после чего очень деликатно, щадяще, удаляют опухоль или пораженные ею органы из самых труднодоступных мест. Впервые в Якутии мы начали делать торакоскопические операции на легких – однопортовые резекции: при раке легких, пищевода, лапароскопические операции при злокачественных новообразованиях в брюшной полости, ЖКТ, органах малого таза. Первыми в республике когда-то занялись реконструктивными операциями при раке молочной железы. А сейчас для нас это уже рутина.
Еще один большой шаг вперед связан с бурным развитием лекарственной противоопухолевой терапии, открытием собственной патоморфологической и молекулярно-генетической лабораторий. Теперь у нас есть препараты нового поколения, имеющие принципиально иной механизм действия: иммуноонкологические, работающие на уровне иммунной системы, таргетные, действующие целенаправленно, по видам мутаций рака.
Полностью модернизирована материально-техническая база радиологического корпуса учреждения: реконструирован с увеличением площади в 2,5 раза и дооснащен современным тяжелым медицинским оборудованием, в том числе вторым высокотехнологичным линейным ускорителем, рентгеновским симулятором для высокоточного расчета дозы радиотерапии. Диагностическая служба оснащена самыми современными аппаратами КТ, МРТ, УЗИ, эндоскопическим и лабораторным оборудованием. Вся диагностика и лечение сегодня носят глубоко претензионный характер.
Ну, и конечно, все эти годы росла квалификация наших докторов, которые учатся постоянно. Их стажировки проходили не только в лучших профильных центрах России, но и за рубежом – Японии, Франции, Китае, Корее, США. Благодаря всему этому сегодня мы можем оказывать помощь почти по всем локализациям злокачественных новообразований здесь, в республике.
- А в каких ситуациях пациентов приходится все-таки направлять в центральные клиники?
- Бывают особо сложные случаи, нестандартные локализации опухолей, или наличие тяжелых сопутствующих патологий, или неоднозначные результаты обследования, или редкие виды опухоли… Или желание самого пациента. Но чаще всего мы справляемся сами.
- Пандемия как-то повлияла на работу онкодиспансера?
- Повлияла, но, в основном, организационно. И в прошлом году, и в 2021-м по этой причине диспансер не пропустил ни одного операционного дня. Мы не имели права закрыться. ЯРОД – единственное в Якутии медицинское учреждение, где больные могут получить специализированную онкологическую помощь. Поэтому под руководством Лены Николаевны Афанасьевой, которая тогда возглавляла диспансер и много сделала для его развития, так перестроили свою работу, размежевав потоки пациентов, что не только оказывали онкологическую помощь больным, но и лечили их от ковида.
Достаточно сказать, что первыми среди онкодиспансеров России мы начали лабораторную диагностику на COVID-19 методами ПЦР и ИФА. Этому поспособствовало то, что как раз в марте 2020 года в ЯРОД была создана новая служба – молекулярно-генетический отдел. Там выявляют генетические мутации в организме пациента для подбора наиболее эффективных лекарств. В результате нашим опытом вскоре заинтересовались коллеги в других регионах страны.
В то же время за эти 2 года онкодиспансер инициировал целый ряд интересных проектов, которые уже по достоинству оценены на федеральном уровне. Это регионспецифичная скрининговая программа «Онкопоисксаха.рф», нацеленная на раннее выявление 6 видов рака, проект «3«О»: «Обход», «Общение», «Открытость», позволяющий больным общаться с родственниками, что особенно важно во время пандемии, и т.д.
В то же время мы продолжаем готовиться к открытию Онкоцентра, которое запланировано на 2023 год. Это касается и совершенствования технологий диагностики и лечения, и обучения кадров для новых подразделений. Так что, думаю, что в новый Онкоцентр войдем сильной командой, которая составит хорошую конкуренцию соседним регионам.
Онкология новых возможностей
Новые методики лечения злокачественных новообразований, ставшие доступными в регионах, постепенно меняют отношение к раку. Нет, он не стал менее опасен и люди не перестали бояться его. Но теперь, говорят доктора, у них неизмеримо больше шансов помочь.
- Татьяна Ивановна, перемены, происходящие в вашей службе, заметны: новое здание, новая техника… И все-таки: что такое онкология ХХI века? Пришла ли она уже и к нам?
— В последние годы мировая онкология развивается очень бурно. Это касается и внедрения новых хирургических практик, и открытия новых лекарств – генетических маркеров. В результате, эффективность лечения сегодня намного выше, чем 20-30 лет назад.
Если тогда к нам поступали пациенты с запущенными стадиями рака, то некоторым мы просто вынуждены были отказывать: не было ни нужных препаратов, ни иных возможностей помочь. Сегодня мы боремся за каждого! Независимо от стадии болезни. Потому что появились ресурсы: оборудование, технологии, препараты… И если состояние человека позволяет выдержать тяжелое лечение, мы будем пытаться ему помочь. Вот что такое онкология ХХI века.
Знаете, сегодня я часто вспоминаю тех больных, которых лечила 25 лет назад – в самом начале своей практики. Особенно тех, кто запал в душу. Так вот сегодня многих из них можно было бы спасти. - Недавно вы были назначены главным врачом ЯРОД. Продолжать оперировать планируете?
- Обязательно. И дело даже не в том, чтобы форму не потерять, или оставаться в гуще событий. Просто операционные – моя жизнь. За операционным столом отдыхаю душой….
- А о том, что избрали такую неженскую специальность, никогда не жалели?
- Наоборот, благодарна судьбе, что стала хирургом-онкологом. Знаете, я обычно всегда разговариваю с теми, кто приходит к нам работать: студентами, молодыми ординаторами. И всегда говорю одно: если вы выбрали онкологию просто сердцем, то вы не понимаете, что это такое. Эту специальность нужно выбирать умом, четко осознавая всю ответственность и собственные возможности.
А сегодня, пройдя за 25 лет в своей профессии путь от онкологии ХХ столетия к онкологии ХХI века, четко знаю: онкология многого требует от человека, но многое и дает. Здесь каждая победа или поражение, развивая наши духовные качества, делают нас теми, кто мы есть…