Михаил Панджавидзе: Уверен, премьеры пройдут под аншлаг, а дальше всё сделает сарафанное радио

У меня нет задачи удивить публику. Хочу, чтобы ей было, что открыть в «Риголетто» впервые

Режиссёр-постановщик спектакля Дж. Верди «Риголетто», премьерой которого 5-6 октября Государственный театр оперы и балета им. Д. К. Сивцева — Суорун Омоллоона откроет свой 54-й сезон, сегодня в театре — сам бог и царь.

Судя по тому, что он делает на репетициях, как работает с солистами, гримерами и другими цехами, у него на все есть свой принципиальный взгляд. Неслучайно он напомнил мне Лермонтовского Арбенина: «Я вижу всё насквозь… все тонкости их знаю…».

Это профессионал, который живет в музыке, понимает её суть и законы музыкальной драматургии, человек, не допускающий ошибок в прочтении партитуры, способный настойчиво добиваться своей задачи. Как говорит помреж Ирина Черноградская, у нас таких еще не было.

Знакомьтесь, Михаил Панджавидзе, лауреат Государственной премии Республики Татарстан имени Габдуллы Тукая, обладатель медали Франциска Скорины, лауреат специальной премии Президента Республики Беларусь, лауреат Национальной театральной премии Республики Беларусь.

 — Михаил Александрович, расскажете нам о своем замысле? Об особенностях постановки оперы «Риголетто» на якутской сцене…

 — Хорошо, давайте я расскажу. Но зачем тогда зрителю приходить? Я вот, знаете, очень этого не люблю. Меня в Минске сильно доставали с вопросами, какие в спектакле будут фишки, будет ли на сцене слон. А у нас нету фишек! У меня нет задачи удивить публику.

Есть режиссёры, которые очень цветисто начинают рассказывать о том, что они хотят поставить. А на выходе приходишь, смотришь и думаешь, а где всё то, о чём он рассказывал? Надо, чтобы зрители пришли и увидели больше, чем я обещал. Понимаете, наша задача сделать так, чтобы зритель на спектакле, как говорил Пушкин, «над вымыслом слезами обольюсь».

Я об идее могу рассказать. Хочу, чтобы люди пришли и им было, что узнать впервые. И если они будут верить, плакать и смеяться, если выйдут немножко другими после того, что увидели или что-то начнёт с ними происходить в процессе просмотра, будем считать, что мы своей цели достигли.

 — А вы знаете, я вам уже верю…

 — И я уверен, что премьера будет вся забита. Два первых спектакля пройдут под аншлаг, и потом всё сделает сарафанное радио. Если, конечно, всё будет хорошо. А я отвечаю, что будет хорошо. Иначе я просто не стал бы этим заниматься.

Вот когда зритель скажет: блестяще, у меня такое ощущение, что я посмотрел новый спектакль, то значит, на «Риголетто» пойдут. Может даже, в этом сезоне это будет тренд. Будет модно прийти в театр и отметиться на «Риголетто». Не станут же его играть каждый день, да и мест здесь не так много. Поэтому я уверен, что публика сезон отходит на аншлагах. Это же «Риголетто»!

 — Вы же у нас впервые. А какое впечатление на вас произвел якутский театр?

 — Да я еще толком ничего здесь не знаю. Нормальный театр. Видно, что место намоленное. Чувствуется, есть своя публика, у театра — свои традиции. Видно: здесь есть история. Добротная, профессиональная, много лет существующая сцена, хороший зал, обладает своей определенной ноосферой. У вас нормальный хороший театр и, поверьте, любой режиссёр был бы счастлив здесь работать. Потому что, в принципе, иметь свой театр — это большое дело. Да, в нём чего-то не хватает. Но во всех театрах чего-то не хватает.

 — Например?

 — У вас, например, есть стационарный круг, а где-то его нету. Но мы же не приходим на спектакль смотреть, как крутится круг. Не в этом дело.

 — Но, наверное, и он выполняет конкретную задачу…

 — Ну и без него можно ставить спектакли. В 2008 году в Казани я поставил «Любовь поэта» на музыку Резеды Ахияровой — он весь построен на технологиях, и тогда они были последним писком. В Казани на тот момент была лучшая в России сцена, самая продвинутая. У Большого театра такого не было и не было больше вообще нигде. В общем, хай-тек, подъемно-опускные площадки. Я был одним из первых, кто это сделал, а сейчас так уже делают все. И к нам в Казань жюри премии «Золотая маска» приехали сами, отбирать нас на месте, поскольку подобной сцены в Москве для нас не было. 

И вот мы поставили такой спектакль, за который нам дали Государственную премию республики Татарстан. Мы открывали им и фестиваль Шаляпина, и параллельно — «Золотую маску».

А когда занавес опустился, ко мне подошёл президент ассоциации «Золотой маски», народный артист РСФСР Георгий Тараторкин. И он говорит со мной об идее спектакля: «Как вы тонко подметили одиночество гения…». Тут подходит к нам культурный, так сказать, обозреватель, светский репортер, который вечно ищет фишки. Ему интересно, какое впечатление на Тараторкина произвёл весь этот хай-тек: «Георгий Георгиевич, ну вы видели, как у нас всё светится, как поднимается!..» Он немного оторопел и отвечает: «Видите ли, бывает, что и поднимается выше, и светит ярче. Я вот только не всегда понимаю, для чего это надо. А прелесть этого спектакля в том, что здесь всё работает на идею. Мне идея спектакля понравилась, а не технические новшества, которые он привнес».

Поэтому главный вопрос, для чего всё это используется, должен исходить из того, как оно работает на идею.

 — Можно узнать, каким вам показался Якутск?

 — Мне Якутия нравится. Смотрю, тут культурный Дальневосточный центр: симфонический оркестр есть, хорошая балетная школа, есть Высшая школа музыки, — всё, как положено. Ну а где еще? Во Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске, Комсомольске-на- Амуре, Петропавловске-Камчатском, Магадане ничего такого нет. А здесь в своё время так грамотно было это всё закручено, кстати, советской властью, которая, как теперь говорят, всех чего-то лишила. Да, плохое тоже, конечно, было. Но хорошего, считаю, было больше. Я сам из национальной республики родом, из Ашхабада и для меня эта тема — отдельная.

Я лучше вам вот какую историю расскажу. Мы с Гарри сидели в кафе, и к нам подошла молодая девушка, якутка: — А простите, вы, я так понимаю, приезжие? — Да. — Научная сфера? — Нет, не наука. Искусство. — Ах, как интересно! А что это? — «Риголетто». — Да вы что! — восклицает она. — А билеты, интересно, еще есть? Ой надо обязательно взять!..

А вы говорите! Культурный центр, конечно!

 — 25 сентября театр еще раз покажет оперу-олонхо «Ньургун Боотур». Вам интересно было бы увидеть визитную карточку Якутии?

 — Я вашу новую постановку уже видел в Большом театре. Эпос — это всегда интересно. Он самобытный, необычный. Сама история интересна. Понимаете, в чём дело, я — профессиональный музыкант и прекрасно знаю, что такое олонхо и кто такой Ньургун Боотур. Я знал это ещё тогда, когда изучал музыку народов СССР в учебном заведении. И даже раньше.

Я вырос в семье профессиональных музыкантов, и у нас дома была книга — «Оперные либретто». Я в детстве её всю прочитал, и либретто «Ньургун Боотур» ещё тогда запомнил — как сказку, понимаете. Мне интересно было. Не учил его, не изучал для работы, а просто читал. Поэтому сказать, что я много нового для себя сейчас почерпнул, не могу. Я и так это знал.

 — А синтез классической музыки и традиционного эпоса народа саха разве не впечатлил?

 — Почему не впечатлил? Это хорошо, интересно. Мы в Казахстане так делали — когда ставили национальную оперу «Қыз Жібек» в Астана-опере. Там у нас тоже был синтез — домбры играли, и кобуз, сыбызгы, шан-кобыз и другие. Ну и раз уж я здесь, оперу-олонхо «Ньургун Боотур», скорее всего, посмотрю ещё раз.

 — А над каким спектаклем вы могли бы ещё поработать в Якутске?

 — Я считаю, что самое лучшее, что здесь можно поставить, это «Турандот» и «Чио-Чио-сан». Но «Чио-Чио-сан» уже поставили, и «Турандот», тоже, думаю, без меня поставят. А вот я бы ещё здесь сделал «Снегурочку» — мне кажется, этот спектакль здесь был бы к месту, и я даже вижу, как бы я его сделал. Это могло бы быть интересно.

 — Михаил Александрович, вы не только работали в Большом театре России, Большом театре Беларуси, Астрахани и Самаре, но и поработали в других национальных театрах. Как же вы до нас раньше не добрались?

 — Здесь в своё время директором работал Гаврил Гаврилович Местников. Он, когда увидел мою работу в Казани, был впечатлен. Пытался меня сюда зазвать. Но дальше разговоров дело почему-то у нас не пошло, а через какое-то время он перестал быть директором. Ну вот зато теперь я здесь.

 — С некоторыми нашими артистами вы были знакомы и до приезда в Якутск, а со многими познакомились не так давно…

 — Да. Солисты у вас нормальные. Хорошие ребята. Качественные. Есть очень красивые голоса. Айталину Адамову я помню по тем временам, когда я еще работал в Большом театре России. Она как к нам приезжала петь «Царскую невесту». С Александром Емельяновым мы хорошо знакомы по совместной работе над «Риголетто» на Шаляпинском фестивале в Казани. И вот, кстати, оба задействованы в нашей постановке в Якутске. Ну и с остальными мы уже познакомились, корректируем сейчас распределение ролей. Смотрим, кто лучше подходит на ту или иную роль. И как сделать так, чтобы они зазвучали как можно ярче, интереснее. Ведь главное, в конечном итоге, чтобы наш зритель пришел в театр и остался доволен тем, что увидел. И открыл для себя что-то новое.

Риголетто. Якутск: И у меня волосы дыбом. Я даже не знаю, где это… И сразу — воздух другой. Холодный. Чувствуется, что это край вечной мерзлоты. Из самолета виды очень красивые, изгибы реки и всё уже желтое… Читайте здесь