Евгений Суровецкий: Обыкновенная жизнь в необыкновенном веке. Продолжение

Рубрика «Люди нашего города»

Общий вид города в нач. XX в.

Музей истории города Якутска при поддержке Sakhalife.ru и любезном согласии Ульяны Аскольдовны Суровецкой продолжает публикацию рукописи уроженца г. Якутска Е.К. Суровецкого. Евгений Кузьмич жил в XX веке, необыкновенном, бурном, он стал свидетелем и участником эпохальных изменений в Якутске и в стране в целом: разрушался старый мир и строился новый. Суровецкий писал впоследствии, в глубоко почтенном возрасте: «Уж слишком необычны были эти события, как сказка, как фантастика в нынешнем видении». Е.К. Суровецкий (1913-2000) — почетный гражданин города Якутск, один из организаторов профсоюзного и физкультурного движения в Якутии, первый председатель Совета клуба старожилов г. Якутска, возглавлял Якутский республиканский совет ветеранов спорта, заслуженный работник народного хозяйства ЯАССР, кавалер ордена «Знак Почета».

Предыдущую публикацию читайте:

Завершение гражданской войны привело к оживлению культурной жизни. Год 1923 знаменателен тем, что он явился началом массового физкультурного движения в Якутии.

Летом 1923 года в Якутске появились две первые футбольные команды: «Гарнизонная», основой, которой стали бойцы находившегося тогда в Якутске 252-го Петроградского красногвардейского полка и команда «КИМ», состоявшая из комсомольцев и молодёжи города.

Как сейчас стоит перед глазами площадь имени Ленина (ныне Орджоникидзе), покрытая невысокой щёткой зелёной травы, со стороны улицы Большой (теперь проспект Ленина) небольшие одноэтажные деревянные домики. В доме на углу, где теперь гостиница «Лена», жила семья знакомых нам Голованенко. Этот дом так и назывался «дом Голованенко». За ним тянулся вдоль площади ряд домов, к улице Красногвардейской, до революции называвшейся Солдатской, теперь имени Орджоникидзе. На другой стороне улицы Красногвардейской на углу стояла двухэтажная начальная школа №4, I ступени I концентра, как она тогда называлась (ныне школа №5). Там, где ныне магазин №4 стояло тоже несколько деревянных домов, с большими амбарами во дворе, а за ними старая одноэтажная больница‚ (по нынешней улице Дзержинского). Напротив неё, с другой стороны улицы мрачно высилась городская тюрьма, обнесённая высоким частоколом из заострённых вверху, почерневших от времени брёвен, за ней длинное Солдатское озеро. Место нынешнего почтамта не было застроено, за ним тянулось тоже озеро.

На зелёном поле стоят футбольные ворота, сделанные из жердей, конечно, без сеток. И вот на поле выходят двадцать два удалых молодца, в странных длинных, ниже колен, широких, как юбка трусах. И в самодельных майках, без рукавов, похожих на летние женские кофты, какими были цвета костюмов, не помню. Свисток судьи — и началась игра. Для горожан то было невиданным до сих пор зрелищем. Она захватила всех пришедших на встречу якутян и особенно нас, мальчишек.

Уже на следующий день мы составили две команды, сшили футбольный мяч, кожух, из плотной материи, так называемой «чёртовой кожи», набили соломой, поскольку у нас не было резиновой камеры. Однако уже через несколько минут солома превратилась в труху, а мяч в обмякшую тряпку. Тогда набили мы его лоскутами материи. Но мяч стал таким тяжёлым, что от удара по нему невозможно было удержаться от слез от боли, да и мяч откатывался на метр-два, не дальше.

Тут нас осенило. В каком-то дворе забили быка. Мы забрали его мочевой пузырь и надули мяч, сшив, кстати, его из кусков кожи. Мяч получился лёгкий, но ведь пузырь быка был овальным, поэтому мяч тоже выглядел, как для игры в регби и при ударе по нему летел не туда, куда хотелось, а совсем в другую сторону. Но всё же играли с большим увлечением. Одна беда, пузырь долго не выдерживал, лопался, приходилось искать другой. Но в то время довольно часто в разных дворах забивали скот и мы быстро восстанавливали мяч. Только дома нам всем доставалось от родителей, кому и ремнём, так как приходили мы домой часто с отлетевшими подошвами. А многие, чтобы не портить ботинки, играли даже босиком.

Так вот и получилось, что в год возникновения физкультурного движения в Якутии я впервые приобщился к физкультуре и с тех пор постоянно связан с ней в разной степени. С лета 1923 года физкультура стала набирать темпы. Уже в июле появилась вторая команда «КИМ», 26 октября 1923 года ЦИК ЯАССР утвердил первый состав Якутского Высшего Совета физкультуры. И эта дата стала началом отсчёта развития организованного физкультурного движения в Якутии. В 1924 году в городе было уже восемь кружков физкультуры, объединявших более 200 человек, четыре футбольных команды, одна из которых, команда пожарников называлась «устрашающе» — «Полундра», что на пожарном жаргоне значило «берегись». В этом же году были проведены первые соревнования по футболу, по французской борьбе, конькобежные соревнования. А в следующем году физкультура была введена как обязательный предмет в школе II ступени, в совпартшколе, медицинском, педагогическом и сельскохозяйственном техникумах.

Среди игроков первых футбольных команд «Гарнизонная» лучше всего запомнились мне Вячеслав Кандинский, с которым я в последствии был в очень хороших, дружеских отношениях. Он стал в пятидесятых-шестидесятых годах заслуженным художником ЯАССР и РСФСР. Григорий Шестаков — мощный, валоватый спортсмен, любитель борьбы русско-французской, Тимофей Ожогин — работал позднее с моим отчимом в Якутской электростанции. В команде «КИМ» помнится инициатор создания этой команды Борис Шишакин, ставший в 1924 году основным организатором первого пионерского отряда, Михаил Мельников, игравший сначала беком (защитником), затем многие годы голкипером (вратарём). Он стал любимцем всех болельщиков города. Умер в 1988 году, оставшись последним к этому времени жившим участником первых футбольных команд Якутии. Немного помню В. Гранавцева, хорошо — Федю Дингильштедта, работавшего в тридцатых годах руководителем Якутского городского совета физкультуры.

Кандинский В.А., художник (слева), фото 30-х годов

В первое десятилетие Советской власти много было памятных событий — радостных и горьких. Но ни с чем нельзя сравнить горе народа, прощавшегося в январе 1924 года с Владимиром Ильичом Лениным.

Печально начался этот год. Шли сообщения об ухудшении здоровья Ленина, а 21 января болезненно ударило в душу всех нас сообщение о его кончине.

Мне было тогда около одиннадцати лет, мне запомнились эти тяжкие дни и особенно врезался в память час, когда хоронили Ленина.

Жили мы тогда в небольшом отдельном одноэтажном домике с высоким крыльцом, выходящим на Большую улицу, на углу, где сейчас стоит здание горкома партии и горисполкома.

Стояла суровая зима. 27 января мороз трещал градусов в 55-58, но тумана не было. В Москве день, у нас ночь. На площади имени Ленина (ныне Орджоникидзе) у левого ряда домов, стоявших там, где теперь гостиница Лена, выстроилась батарея орудий, стволами обращённых в сторону реки.

Многие жители города и я с ними пришли к площади. Орудийный расчёт чётко и быстро, понимая важность и ответственность события, подготовил орудия к прощальному залпу. И вот настал тягостный миг. Точно в 16 часов по московскому времени, в 22 часа по якутскому, все радиостанции и телеграфные аппараты послали скорбный сигнал: «Встаньте, товарищи, Ильича опускают в могилу».

В это время застонали скорбно гудки всех предприятий и нашего города, раздался первый прощальный залп всех орудий, стоявших на площади. В густой темноте трещавшей от стужи январской ночи грохотали и вспыхивали орудийные выстрелы. Отчаянно дребезжали и звенели стекла окон домов даже во многих отдалённых кварталах нашего небольшого тогда города.

Я подобрался к самой батарее и при вспышках орудийного пламени мне ясно был виден командир батареи, взмахами сабли и командой «огонь» отдававший приказ об очередном залпе. При вспышках пламени орудийных выстрелов высоко поднимавшийся клинок сабли взмётывал снопы сверкающих молний и огненной полосой опускался вниз. В этом отчаянном взмахе руки, во всей откинувшейся назад фигуре командира батареи, сквозило такое отчаянное горе, что нестерпимо щемило сердце у всех, стоявших на площади якутян, а на глаза навёртывались слёзы и многие откровенно плакали. Картина этого прощания якутян с Ильичом навсегда осталась у меня в памяти.

Весной этого же, 1924, года горе постигло и нашу семью. Во всём мире в это время распространилась массовая эпидемия гриппа, названного по происхождению «испанкой». Вот этой испанкой и заболела самая младшая наша сестрёнка Тамара, Томочка. Все попытки лучших врачей города спасти её не помогли, она угасла. Это было большое горе для всех нас, но особенно переживала мама, так как Тома, как всякий младший ребёнок, была её самой любимой дочерью. Да и вообще она была очень хорошенькой, милой и привязанной ко всем нам. Мать чуть с ума не сошла и многие годы после этого не могла без боли вспомнить о ней. Похоронили Тому на старинном городском кладбище, у церкви святого Николая, сохранившейся до сего времени. Кладбище было по-настоящему историческим, на нем было очень много старинных памятников, из песчаника, камня и даже мрамора, с надписями, изображениями, по нему можно было проследить многие поколения, горожане часто ходили на него как в музей, рассматривая эти, хотя и печальные, но много говорящие об истории Якутска, памятники старины.

Никольская кладбищенская церковь, фото нач. XX в.

Но нашлись в горисполкоме города Якутска в 50-60-е годы «умные» люди, которые решили разрушить кладбище и застроить этот участок жилыми домами. Так и сделали. Во время строительства было обнаружено и выброшено или закопало под фундаментами зданий множество останков захороненных здесь людей, гробов. И теперь дома эти стоят на костях человеческих, на попранной памяти людей. Конечно, такое уничтожение могил, старого кладбища, было настоящим варварством и святотатством, свидетельством крайне низкой культуры лиц, принимавших решение об его уничтожении.

Среди приятных воспоминаний о годе 1924 хочется назвать создание первого в Якутии пионерского отряда.

Началось это с того, что комсомольцы из обкома и горкома комсомола в начале февраля пошли по школам и стали рассказывать о пионерской организации, приглашать вступить в неё. Первыми в пионерскую организацию вступили, как вспоминала моя старшая сестра Людмила, ученики школы II ступени II концентра: Тимофей Хлебников, Рафаэль Эстеркес, Люда Суровецкая, Петя Дудкин (в последующем много лет работавший начальником Якутского управления связи, ставший Героем Социалистического Труда), Лев Левин, Лазарь Декельбаум, Петя Никулин. За ними потянулись и ребята из других школ: Миша Ратман, Спиридон Григорьев (ставший в последующем на многие годы главным режиссёром Якутского театра), Саша Литвинцев (наш первый барабанщик) и его сестра Клава, Арон Транский (первый горнист), Люба Пастернак (вышла потом замуж за Арона и ставшая Транской),Женя Суровецкий, Коля Ча, Люба Бочковская (в последующем Буркова), Федя Никодимов, Вася Токосов, Иван Калашников, Дода Эстеркес, Мария Озернина, Надя Станкус, Володя Барков и другие.

Спиридон Григорьев. В 1933—1961 годах был художественным руководителем Якутского драматического театра, став первым профессиональным режиссёром театра.

17 февраля 1924 года нас собрали на первое собрание пионеров. Оно происходило в помещении, где тогда находился горком комсомола.

Первый сбор первого отряда пионеров Якутии был очень торжественным. Отряду присвоили имя Спартака, в нём состояло 62 пионера. Первыми вожатыми были Федосеева, Л. Калачик, Д. Добрынин. Но они недолго руководили нами, после них на долгое время нашим вожатым и добрым старшим другом стал Володя Никонов, наш сосед по двору Филипповых, в котором мы жили одно время. На первом сборе нас выстроили в самой большой комнате, объявили о принятии в пионеры, повязали красные галстуки. Затем посадили в кружок прямо на пол и представитель обкома комсомола Борис Шишакин и вожатая Федосеева провели с нами первую беседу о Ленине, о том, чем должны заниматься пионеры. Тогда мы впервые сказали «Всегда готов!».

Здание, где в 20-х годах находился обком РКП(б). В нём 17 февраля 1924 г. состоялся первый сбор нашего первого в республике пионерского отряда имени Спартака (аннотация к снимку Е.К. Суровецкого).

Вступить в пионеры тогда было очень нелегко. Мы, пионеры первого отряда, стали проводить работу по вовлечению новых ребят в отряд, но некоторых ребят родители не пускали, а некоторые сами побаивались вступать в пионеры, так как бабушки и дедушки, да и многие родители говорили им, что мы пионеры, «безбожники», «хулиганы», что нас «бог накажет» за то, что мы ходим в трусиках и не верим в бога. И не надо думать, что эти наши воспоминания являются досужими выдумками. Так было в действительности, а иногда и хуже: и избивали родители ребят, пожелавших вступить в пионеры, и в тёмную комнату сажали надолго за это… Надо понять, что тогда подавляющее большинство населения было верующим в бога и отступление от законов веры, религии, считалось большим проступком, тяжким грехом. Но несмотря на все препятствия девочки и мальчики шли в пионеры с охотой и пионерская организация быстро росла.

Здание на нынешней ул. Аммосова. Здесь в 1925 г. находился городской штаб пионеров г. Якутска

У нас были свои пионерские законы и так называемые «обычаи». Например, было строгим правилом обязательно ходить в пионерской форме. Летом мы всегда ходили в белой рубашке с пионерским галстуком, в трусиках, на ногах тапочки или босиком. И мы очень гордились своей формой, носили пионерскую форму не только во время сборов, но всегда, каждый день, и в школе, и дома, и на улице, и в клубе. Одним из правил пионеров было бережливое отношение и аккуратность в одежде. И мы всегда старались, чтобы наш пионерский костюм был чистым и проглаженным. Конечно, когда надо было выполнять какую-нибудь работу, мы заменяли форму на обычный костюм, тоже самое, когда ходили купаться, в лес и так далее. Старались мы всегда такие соблюдать другие правила пионеров: вставать рано утром, тщательно умываться, делать утреннюю гимнастику, которой нас обучали в отряде, заботиться о своём здоровье и о здоровье других людей, не ругаться, не курить.

Никогда не забудется, как мы в первый раз вышли отрядом в город. Когда потеплело на улице, видимо, в первые дни мая, нас собрали в городском штабе. Все пришли в чистой, отглаженной пионерской форме, белых блузках и рубашках, девочки в коротких синих юбочках, а мальчики в трусах, все с красными галстуками. Построились на улице перед штабом, подняли свой, пионерский красный флаг, Ароша Транский дал сигнал горном. Саша Литвинцев ударил в барабан. По команде вожатого Володи Никонова мы стройно замаршировали на улицу Большую, пошли по ней под звуки горна, под дробь барабана, а затем с бодрой пионерской песней.

Это был для горожан сказочный сюрприз. Все, кто услышал бой барабана и звук горна, высыпали на улицу, восхищёнными взглядами провожая нас. Многие пошли по тротуарам вслед за нами, ребятишки, как водится высыпали и замаршировали вокруг нашего отряда, то пристраиваясь сзади, то обгоняя. Родители пионеров радовались, глядя на нас, выискивая взглядом своих и показывая на них знакомым. А вот были и такие взрослые из «бывших», которые провожали нас ненавидящим взглядом, были и старушки богомольные, которые глядя на голоногих красногалстучных безбожников, осеняли себя крестом, шепча какие-то спасительные молитвы.

Но этот первый наш марш по городу послужил хорошей агитацией за пионерское движение. Да и дела наши агитировали за нас, ломали сложившееся предубеждение у некоторых против пионеров, у нас появлялось всё больше сторонников среди взрослых и желающих вступить в пионеры среди детей.

Пионерские организации уже в те годы делали большие и полезные дела. Объединяя в своих рядах школьников, они проводили большую воспитательную работу среди беспризорников, во всех школах приучали учащихся по новому относиться к учёбе, к труду, воспитывали у них дисциплину и навыки хорошего поведения не только в школе, но и дома, и на улице. Пионеры были помощниками комсомольских организаций, разъясняли учащимся политику Советской власти. Они организовали сбор средств в помощь борцам революции за рубежом, участвовали в субботниках и воскресниках, вели борьбу за чистоту в школах, учреждениях, во дворах и многое другое.

Увлекательной и интересной была работа в пионерских отрядах. Кстати, тогда отряды создавались не при школах, а при городском штабе, в отряд входили ребята разных школ. Это расширяло круг знакомств, объединяло и сплачивало учащихся разных школ, такое объединение создавало общность и в тоже время разнообразие интересов и более широкий круг инициатив, предложений по планам работы. К тому же вожатый Володя Никонов очень умно руководил нами. Он старался меньше командовать, приказывать, а больше вовлекать в управление отрядом самих пионеров. Я не помню точно, но по-моему в отряде у нас не было совета, а был штаб отряда, составленный из самих избранных отрядом пионеров. Нас не опекал воспитатель-учитель, такового вообще в отряде не числилось. И такое самоуправление благоприятно сказывалось на поведении ребят, нарушить указание, выданное своими же избранными из пионеров руководителями, было просто невозможно, не соответствовало бы ребячьей этике.

Зимой в городском штабе пионеров проводились костры, сделанные из электрических лампочек, обёрнутых красной бумагой. Сидя в полумраке, освещённые красным светом такого костра, мы с волнением слушали рассказы вожатого о великом Ленине, о том, как трудятся рабочие у нас в стране, как борются трудящиеся в капиталистических странах. После этого устраивались разные игры, вечера загадок, разгадывание шарад и другие развлечения. Летом организовывались походы в лес, на горы, выезды в пионерский лагерь. Очень интересно было в пионерском лагере. У нас не было тогда таких благоустроенных лагерей, какие сейчас государство и профсоюзы строят для пионеров. Наш лагерь располагался в бывшей «архиерейской», охлопковской даче, около горы Чучур-Муран. Но и здесь мы, благодаря помощи партии и комсомола, благодаря неистощимой выдумке и инициативе самих пионеров, проводили время весело и замечательно отдыхали за лето.

Дача архиерея, фото нач. XX в.

В лагере был строгий распорядок дня, хорошая дисциплина, всё делалось по сигналу горна. Однако это не мешало инициативе, веселью, наоборот, вносило определённый порядок, ритм и стремление всё сделать во-время, без проволочек, чтобы уложиться в отведённое время. Мы еженедельно издавали стенную газету, всю хозяйственную работу и обслуживание лагеря выполняли сами, своими силами: уборку помещений, очистку территории лагеря, имели свой огород при лагере, где росли картофель, редиска, лук, делали выходы в лес за ягодами, грибами, обеспечивая ими кухню. Оказывали помощь и соседним крестьянам. Например, однажды мы на два дня организованно пошли в деревню Владимировку и там помогали крестьянам в заготовке сена. Работали весело, с задором, сделали много и крестьяне были очень рады и в тоже время удивлены такой неожиданной и бесплатной помощью.

Много уделялось в лагере играм: военизированным, спортивным, на выносливость, на закалку. Устраивались соревнования по футболу, волейболу, разучивались вольные движения, гимнастические пирамидки. Именно в пионерском лагере я по-настоящему увлёкся физкультурой.

Любили мы экскурсии и походы в лес, на горы. Излюбленным был поход на гору Чучур-Муран. Здесь, дойдя до горы, мы всегда устраивали соревнование звеньев: какое звено первым взберётся на гору Чучур-Муран и водрузит там своё знамя. Иногда в лес мы уходили на два-три дня ночевали в лесу в палатках, пищу готовили на кострах. Замечательно было в тёмную осеннюю ночь сидеть у костра, доставать из золы горячие картошки и распевать при этом любимую пионерскую песню: «Эх, картошка, объеденье, пионеров идеал, тот не знает наслажденья, кто картошки не едал». Песня всегда и всюду сопровождала нас.

До сих пор помним мы, бывшие пионеры наши пионерские песни, боевые, весёлые, которые были постоянными спутниками нашей пионерской жизни: «Молодая гвардия», «Наш паровоз», «Там вдали за рекой», «Смело мы в бой пойдём», «Вдоль да по речке, речке по Казанке, сизый селезень плывёт», «Жура-Жура-Журавель, Журавушка молодой», о картошке у костра, о нэпманах и другие.

Например, когда появились разбогатевшие во время НЭПа люди мы стали распевать иронические песни:

«Свиным запахом несёт,

то нэпиха идет».

Или антирелигиозные песни и частушки: Один начинал басом, как молебен:

«Отец благочинный

Пропил тулуп овчинный

И ножик перочинный –

Перламутровый…»

Все подхватывали хором: «Перламутровый, перламутровый, пер-ла — мут — у — утровый…»

А вот и такая развесёлая «Дуня»:

«Вышла Дуня на балкон

А за нею — Совнарком.

Эх, Дуня, Дуня, Дуня — я,

Дуня — ягодка моя».

У костра и в походе, за работой и на отдыхе, в пионерском клубе и на улице — всюду и везде, где собиралось хоть несколько пионеров, звенели песней их задорные голоса. Мы песню любили как школу, как жизнь, как работу. И нас никогда не надо было заставлять петь: песня вспыхивала сама собой. И не удивительно, что прохожие всегда узнавали пионеров на улице, даже если мы ходили по одному, по весёлой улыбке, аккуратной одежде. Прохожие улыбались и говорили: это пионер!

С большим уважением относились мы к пионерским атрибутам и к нашим знамёнам. Как мы радовались и гордились, когда вожатый поручал нам нести знамя отряда или ставил на караул у знамени! Очень любили мы наш горн и барабан. Много бодрости и уверенности в своих силах звучало в голосах пионеров, когда стройно шагал по городу, наш отряд, под чёткую дробь барабана, сверкая яркими улыбками, весело и дружно пел пионерские песни или в ритм шагам скандировал: «Красный барабанщик, красный барабанщик, красный барабанщик крепко спал. Вдруг проснулся, перевернулся, всех буржуев разогнал».

После окончания гражданской войны народ всё активнее потянулся к образованию, культуре. Любители-энтузиасты в двадцатых годах создали любительский русский народный театр. Вначале он меня не интересовал, знал только, что в спектаклях участвует местная молодёжь, театр был бедненький, никакой оплаты любители-актёры не получали. Трудно было с топливом и многие артисты и зрители идя на спектакль, несли с собой полено дров. Такое полено часто служило и вместо билета.

Бывшее здание Клуба приказчиков. В дальнейшем помещение последовательно занимали Городской театр, затем Русский драматический театр. Дом сгорел в 1930-е годы, фото 20-х годов.

Продолжение следует…

Источник: Музей истории города Якутска.

Фото: снимки Е.К. Суровецкого, а также из открытых источников.