Евгений Суровецкий: Обыкновенная жизнь в необыкновенном веке. Продолжение

«Люди нашего города»

Старожил г. Якутска, ветеран физкультурного и профсоюзного движения Якутии Е.К. Суровецкий, 1933 г.

Музей истории города Якутска при поддержке Sakhalife.ru и любезном согласии Ульяны Аскольдовны Суровецкой продолжает публикацию рукописи уроженца г. Якутска Е.К. Суровецкого. Евгений Кузьмич жил в XX веке, необыкновенном, бурном, он стал свидетелем и участником эпохальных изменений в Якутске и в стране в целом: разрушался старый мир и строился новый. Суровецкий писал впоследствии, в глубоко почтенном возрасте: «Уж слишком необычны были эти события, как сказка, как фантастика в нынешнем видении». Е.К. Суровецкий (1913-2000) — почетный гражданин города Якутск, один из организаторов профсоюзного и физкультурного движения в Якутии, первый председатель Совета клуба старожилов г. Якутска, возглавлял Якутский республиканский совет ветеранов спорта, заслуженный работник народного хозяйства ЯАССР, кавалер ордена «Знак Почета».

Предыдущую публикацию читайте: https://sakhalife.ru/evgenij-suroveczkij-obyknovennaya-zhizn-v-neobyknovennom-veke-prodolzhenie-15/

В это время я пришел домой, смотрю, на полу лицом вниз лежит мертвый человек, мама и сестренки прижались испуганно в углу, ждут возвращения Черкашина с милицией и Максима. Они рассказывали мне, что произошло.  Через некоторое время пришли милиционеры с Черкашиным, опросили нас, забрали в телегу убитого, увели с собой Черкашина. Как разбирались дальше, не знаю, известно только, что подержав несколько дней в милиции Черкашина отпустили, судить строго партизана не стали, видимо посчитали случай защитой от нападения.

Вскоре, примерно в июне 1934 года отчима Максима пригласили работать в Мухтую, теперь город Ленск, на должность заведующего лесопилкой. Максим продал наш дом на улице Нагорной какой-то семье евреев – мужу и жене. Всей семьей Максим, мама и ребята выехали в Мухтую, а я остался в Якутске, не стал бросать свою работу. Мать договорилась с покупателями нашего дома, что я поживу у них, пока мне не выделят квартиру, которую обещали в горисполкоме. Те любезно согласились. Но как только наши уехали, он всяческими замечаниями по моему адресу выжили меня из дому. Я вынужден был натянуть во дворе кусок материала вместо крыши между забором и погребом, сложил туда свои немудрящие вещи и там ночевал, иногда под дождем, с холодком, а целые дни проводил на работе, на стадионе. Так я промучился больше месяца, а новые домовладельцы даже ни разу не пригласили отдохнуть, переночевать в доме, хозяйка, рыжая такая, гладко причесанная женщина, хитра была и зла, так что я и сам не хотел связываться с ними, лишь просил горисполком поскорее выделить мне квартиру. Ее мне выделили, наконец, в конце июля в двухэтажном деревянном доме специалистов по улице Ворошилова, на углу нынешних улиц Октябрьской и Орджоникидзе.

Отчим – Максим Федорович Дьяченко, снимок конца 40-х гг.

Мать – Елена Николаевна Суровецкая (Дьяченко), снимок 50-х гг.

В этом доме жили ответработники, специалисты, артисты. Квартирки были небольшие, в виде отдельных комнат с бщим коридором. Мне выделили комнату, которая предназначалась для кухни, но поскольку в каждой комнате были свои кухонные плиты, эту комнату превратили в квартиру. Комната была квадратов на двадцать, с отдельной кухонной плитой. Перевез я сюда все свои вещи, купил кровать, над ней повесил оставшийся у меня старый, но отличный настоящий персидский ковер и зажил очень удобно. С 15 марта 1934 года меня пригласили преподавать физкультуру в Якутском медицинском техникуме, по-совместительству. Вначале я себя почувствовал не очень удобно. В то время совершеннолетие считалось с 21 года. Поэтому  у меня до апреля 1934 года даже удостоверение личности было временное, выданное еще 25 августа 1930 года как несовершеннолетнему. И лишь в апреле 1934 года я получил свой первый паспорт. А студентами медтехникума были в основном девушки, на третьем курсе уже 18-20 и старше, т.е. по-существу мои ровесники, все симпатичные. И я вначале очень смущался в своей роли преподавателя, но постепенно привык и уже управлял группой со всей скоростью. Но все же студенты и девушки, и парни звали меня просто “Женя”, мне как-то странно бы показалось, если бы меня тогда называли по имени и отчеству. Но учителя, конечно, звали полным именем и отчеством и я постепенно привык к своей взрослости. Из тех студентов вышло много хороших фельдшеров, фармацевтов, многие из них окончили затем медицинский институт, получили большую известность. Например, Рая Вепрева, в то время небольшого росточка, тоненькая, стройная, хорошенькая, с большими голубыми глазами девчушка, впоследствии работала главным терапевтом минздрава ЯАССР. Стали врачами Замаратская, Медведева, Попова, Лаптева, Конак, Анисимова, Егорова, а среди парней Томский, ставший впоследствии очень известным в республике специалистом по глазным болезням, кандидатом медицинских наук, Свинобоев, Кершенгольц, Носов. Многие студенты были с Алдана из семей сосланных туда в 1929-1930 гг. так называемых “кулаков”. Но в их поведении не было ничего, что выражало бы какое-то недовольство советской властью, наоборот, все были дружны, активны, хорошие общественники. Видимо, все-таки, большинство высланных в качестве кулаков попали просто под хвост сталинской политики «раскулачивания» любоого хорошего хозяина. Преподаватели техникума ко мне, молодому преподавателю, да к тому же такой «живой» дисциплины, как физкультуры, относились всегда внимательно и по-дружески, помогали во всем. Директором в то время был Валентин Семенович Рыбников. Он отличался большой, даже скрупулезной, добросовестностью и требовательностьюд и в то же время очень уважительно обращался со всеми преподавателями. Он очень помогал мне своими советами. Среди преподавателей, с которыми мне пришлось работать в мед-техникуме в это время хочется назвать, прежде всего, таких известных врачей, как Титов Степан Алексеевич, Афанасьева Н.П., Верховодов М.К., Федоров, ставший в одно время наркомом здравоохранения ЯАССР, Войцехович М.П., Пястунович Я.З. и другие. Занимаясь в то время физкультурой систематически я достиг большого физического развития и обладал хорошей выносливостью и закалкой. Двор, где я жил по улице Ворошилова в доме специалистов был очень большим, с добрый стадион и зимой покрывался довольно толстым ковров чистого нетронутого снега. Ведь тропинки во дворе были проложены только от ворот и калитки к дверям домов, да к туалетам и помойным ямам. А дальше по двору никто не ходил, даже дети там не играли. А снег был совершенно чистым так как в горде не было котельных, дома и даже имевшиеся в городе небольшие предприятия отапливались дровами, а не углем. Поэтому копоти, подобной сейчас, не было. И я взял себе за привычку зимой каждое утро, вскочив с постели, в трусах, накинув на плечи полотенце, выбегать на улицу, независимо от того, какой мороз. А тогда зимы были суровее, морозы часто доходили до 55-62 градусов. Выбежав во двор я бросался в снег, валялся в снегу несколько минут, после этого встав делал несколько разогревающих движений, растирал тело руками со снегом до красна, вытирался полотенцем и бежал в квартиру. Умывался, завтракал и заряженный бодростью снежной зарядкой шел на работу. Летом каждое утро, после сна, в 7 часов, я шел на стадион, там раздевался и в одних трусах бежал по пригородным дорогам до гор и обратно. Редкие путники, проезжавшие утром на телегах по этим дорогам, уже знали меня: «Вот, — говорят, — опять бежит». Вернувшись бегом на стадион, я умывался под душем, одевался, шел домой, завтракал и отправлялся на работу. Ну, естественно, много тренировался с партнерами по акробатике Паршиным и Гетманом, по легкой атлетике и спортивным играм с Михайловым и Аржаковым. Кроме того, я много проводил занятий по физкультуре с разными кружками и здесь тоже не сидел и не стоял просто, а вместе с ними и бегал, и прыгал и так далее, а занчит тоже тренировался. Не случайно, когда осенью 1934 года я проходил комиссию военкомата по призыву в армию, я по всем статьям оказался физически развитым лучше всех остальных призывников. Но меня подвели глаза. Хотя я еще не носил очков, комиссия признала меня, как записали в военном билете: “ограниченно годным”, и в армию меня не взяли. А ведь действительно, в июне этого года я сдавал нормы на “Ворошиловского стрелка” и кое-как вытянул норму тировой квалификации на стрелка лишь III категории, хотя на охоте стрелял отлично. Но ведь там стреляли обычно не столько прицельно, сколько навскидку. На призыве произошел забавный случай, прямо как в анекдоте. Стояли мы перед военно-медицинской комиссией человек 7-8, совсем голенькие. С нами стоял молодой цыган, тоже призывного возраста. Он стоял прижав рукой ухо. Председатель комиссии спросил его: «Как фамилия?». Цыган молчит. Снова спросил. Молчит. Председатель сердито прикрикнул: «Ты что, глухой?» «Да!» — ответил цыган. Тут его и забрили. Не сообразил, выдал себя.

Много я в те годы ходил на лыжах, на коньках катался. Еще в 1926 году на озере «Талое» на общественные средства был построен каток с избушкой, где можно было переодеться, надеть коньки. В начале тридцатых годов каток запустили, перестали расчищать лед. Мы в ГорСФК весной 1934 года решили вновь открыть каток. Отремонтировали избушку, расчистили лед, построили деревянную горку-катушку, сторожа я нанял немца по фамилии Вебер, 75 лет. Но старичок был бодрый, жене было лет тридцать пять, детей у них было трое, от двух до шести лет. Старик был аккуратен, заботливо относился к катку, систематически подчищал, подметал лед, жена прибирала помещение.

На катке всегда было довольно много народа, одни уже умели кататься, другие учились. Приходили и взрослые, и дети. Особой популярностью, как конькобежец, пользовался Вячеслав Кандинский, будущий заслуженный художник РСФСР и ЯАССР. Были мы с ним большими друзьями, часто вместе катались на катке, тренировались в фигурном катании. По тем временам наши немудрящие фигуры на льду: пробежки, ласточки, вращения и т.д. считались в Якутске верхом совершенства и всегда вызывали восхищение у зрителей. Мы не отказывали всем желающим обучиться катанию на коньках, учили совершенно неумеющих, а также уже умеющих кататься.

В городе 1933-34-35 годах на всех вечерах разные коллективы стали выступать с гимнастическими пирамидками, на снарядах. Иногда выступления были плохо подготовлены, по нашему мнению, в ГорСФК они дискредитировали физкультуру. Поэтому 19 сентября 1934 года мне, как наиболее тогда известному гимнасту, инструктору-методисту совета физкультуры, было выдано специальное удостоверение о том, что я являюсь контролером от ГорСФК над всеми цирковыми и физкультурными выступлениями, как платными, так и бесплатными.

Почему упомянуты цирковые? Потому, что летом 1934 года в город Якутск приехал цирковой артист по фамилии Сольтес. Он в свое время состоял в известной во всем мире цирковой труппе Чинизелли, выступал в ней. Но со временем постарел, ему пришлось покинуть труппу. А жить надо было, профессии иной у него не было. Вот он и подобрал себе девушку-гимнастку и разъезжал с ней по провинциальным городам и селам. В Якутске Сольтес арендовал помещение клуба в здании бывшего собора, где позднее работал Якутский театр. Сольтес навесил на сцене свои акробатические снаряды, трапеции. Сам он был крупным, я бы сказал, несколько массивным, отяжелевшим человеком, с круглым, бритым с складками лицом, чуть косившими глазами. Показывал в основном номера с тяжестями: с гирями, держал на груди на качающейся доске до десятка людей, закручивал довольно толстые железные прутья. Главным номером у них был трюк, в котором Сольтес повисал вниз головой зацепившись согнутыми в коленях ногами за трапецию, брал в зубы один конец специального прибора с шарнирным устройством, внизу такой же конец тоже зубами захватывала девушка-акробатка и раскинув в стороны руки, держась только зубами, выделывала различные движения: телом, руками, ногами. В конце номера она начинала сначала медленно, а затем все быстрее вращаться. А Сольтес все это время держал ее через прибор в зубах. Этот номер всегда вызывал восхищение у зрителей, бурные аплодисменты. Но всякому акробату в ходе выступлений нужны передышки. Вдвоем Сольтесу это делать было трудно, нельзя было допускать большие паузы между выступлениями. Поэтому Сольтес уговорил меня и еще одного нашего гимнаста Кошелева участвовать в его выступлениях. Перед сценой на длинных веревках были подвешены две трапеции, на сцене кольца, ставился турник. Мы с Кошелевым выделывали довольно трудные упражнения, выступая на кольцах, трапециях, турнике. А Сольтес и девушка в это время отдыхали. Я не знаю, получал ли за свои выступления Кошелев, но я ни разу ничего не получил. Да я об этом и не думал, мне просто доставляло удовольствие покрутиться на снарядах перед публикой, тем более что я уже пользовался в городе широкой популярностью как гимнаст-акробат, физкультурник.

В конце 1934 года в моей работе произошло значительное изменение. 17 ноября меня перевели на работу в Якутский Высший совет физкультуры инспектором физкультуры по учебным заведениям и детской работе. Советы физкультуры в то время не были самостоятельным государственным органом, как сейчас комитеты физкультуры. Они существовали при исполкомах советов депутатов. ЯВСФК являлся в соответствии с этим частью ЦИК ЯАССР и действовал при нем как общественный орган и даже назывался «ЯВСФК при ЦИК ЯАССР». В связи с этим председателем ЯВСФК утверждался председатель ЦИК ЯАССР, заместителем председателем назначался представитель спортивной областной организации, тоже не штатный. При мне в 1934 году председателем ЦИК и одновременно председателем ЯВСФК был Николай Семенович Емельянов, в 1935-1936 годах – Александр Гаврилович Габышев. Заместителем председателя ЯВСФК был заместитель председателя республиканского совета ДСО «Динамо» Шмелев. В штатном аппарате ЯВСФК было четыре человека: ответственный секретарь Яков Аржаков, заместитель ответсекретаря и председатель спортивного судейского комитета Александр Гетман, инспектором по учебным заведениям и детской работе Евгений Суровецкий, инструктором по районам Гавриил Сивцев. Для аппарата ЯВСФК в здании ЯЦИКа была выделена одна комната на первом этаже. Поэтому, работая в ЯВСФК, по существу в аппарате ЯЦИКа, я особенно близко познакомился со многими видными деятелями республики того времени: П.М. Певзняком – первым секретарем обкома партии, П.А. Ойунским, Н.С. Емельяновым, А.Г. Габышевым, П.П. Кочневым, Субурусским, И.П. Редниковым, Г.О. Башировым, Тахватуллиным, бывшим партизаном Егоровым, потерявшим  один глаз на войне, М. Страдом – прокурором республики, с многими другими работниками областных и городских ведомств.

 Габид Оскарович Баширов – председатель якутского горисполком 1935-1937 гг.

Нас, работников ЯВСФК, приглашали на все сессии и съезды советов республики. Меня все эти руководители хорошо знали, поскольку я в тридцатых годах много выступал на вечерах с акробатическими номерами, в том числе на сессиях и съездах советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, например на сессиях ЦИК ЯАССР, организовывал в городе различные, ранее не проводившиеся, массовые мероприятия по физкультуре, броские, пропагандистски для физкультуры выигрышные. Например, во время работы в ГорСФК я однажды по какому-то случаю организовал массовую колонну физкультурников города.

Мой кружок физкультуры типографии в 1934 г. на площади им. Ленина (ныне Орджоникидзе) перед выходом на стадион. На заднем плане нынешняя школа №5. Стоят: со знаменем Саша Литвинцев, справа от него Валя Горнакова, слева Носова. Шестой слева в первом ряду Иосаф Бельчук. (аннотация Е.К. Суровецкого)

Собралось более 2000 физкультурников, в разных спортивных костюмах, все в трусах, майках, девушки в блузках, футболках. Построились в колонну по четыре человека на улице Октябрьской (ныне проспект Ленина), начиная от того места, где сейчас стоит гостиница Лена. Получилась яркая, красочная, веселая колонна, такой Якутск еще не видел. Впереди встал я, за мной знамя, дал команду, и мы пошагали на стадион. Все жители на нашем пути высыпали на улицу, а мы, энергично отбивая шаг, промаршировали мимо них. На стадионе я всех выстроил на футбольном поле, все колонны и шеренги раздвинулись посвободнее, я стал лицом к ним, и стал делать простые, но размашистые гимнастические упражнения, а они все одновременно повторяли за мной. Получилось хорошее массовое зрелище, заслужившее аплодисменты зрителей, пришедших за нами посмотреть, что будет. Все эти показательные массовые мероприятия, соревнования, которые я проводил на стадионе, систематическое проведение мною самых различных занятий в большинстве коллективов физкультуры города по подготовке к сдаче норм ГТО, выступления на сценах, привели к тому, что в городе все, даже дети, знали меня. Городок то ведь был небольшой. Мне даже иногда по улицам города идти было трудно, все встречные взрослые и дети, здоровались со мной, я только успевал головой кивать. Так было, и старожилы города об этом помнят.

 Продолжение следует…

В тексте максимально сохранены стиль и пунктуация автора.